…Мы подошли к ребятам и поздоровались. Короленко приветливо кивнул, не переставая рассказывать. Незаметно приблизившись ко мне, Тимоха оттеснил Славу — большой, широкоплечий, он всегда держался рядом со мной, будто хотел защитить от кого-то. Слава, относившийся к этому с юмором, никогда не противился и, охотно уступив место Тимохе, знаками объяснил из-за его спины: «Ничего не поделаешь — сила!»
Короленко посмотрел на часы:
— Кого еще нет?
Задрав веснушчатый нос, Тимоха глянул на собравшихся командирским оком. В этот момент в дверях появились еще двое.
— Все в сборе, товарищ инструктор! — четко доложил он. — Нет только Виктора Ганченко. Он предупредил меня, что встретит нас по пути.
— Время у нас еще есть, давайте побеседуем полчасика перед полетами, — сказал Короленко, направляясь к двери класса.
Мы переглянулись: никто к зачету не готовился.
Когда все уселись за столами, Короленко хитро сощурился:
— Тимохин, что будете делать, если высота падает, а под вами лес? Ведь у планера нет мотора!
Лицо и оттопыренные уши Тимохи медленно залились краской, в глазах появился дерзкий блеск.
— Буду садиться на лес! — категорически заявил он и добавил: — Только этого не может случиться!
— Почему же не может? — возразил Короленко, снисходительно улыбнувшись: уж он-то знает, что может, а что не может случиться с планером!
Перед тем как ответить, Тимоха весь напрягся, и я подумала, что действительно с Тимохой такое никогда не произойдет — просто немыслимо, чтобы с ним такое стряслось.
— Это же ЧП! Нельзя доводить до этого, нужно думать заранее! — отрезал он.
Короленко с интересом смотрел на Тимоху.
— Та-ак, — протянул он, решая, стоит ли развивать эту тему.
— Факт! — поддержал своего друга Лека-Длинный. — Нечего переть на лес, если высоты не хватает.
— Ну хорошо, — согласился Короленко. — Разберемся во время полетов.
Кивнув Тимохе, чтобы тот сел, он прошел к окну и постоял, слушая, как в кустах сирени оголтело щебечут птицы. В распахнутые окна врывались привычные звуки города: зазвенел трамвай, басовито зарычала машина, ей ответили несколько разноголосых гудков, где-то на Днепре протяжно крикнул пароход.
— Ну, а отчего возникают воздушные потоки? Чугарина! — резко обернулся Короленко.
Валя шумно задышала, глядя в пол. Если Валя чего-нибудь не знала, то уж догадаться никак не могла, особенно когда ее спрашивали неожиданно.
— Садитесь!
— Вот Чугарина запросто сядет на лес… — раздался в тишине голос Леки-Длинного.
У Вали обиженно дрогнули губы, а Короленко строго сказал:
— Ответьте вы, Дубровин.
Распрямившись во весь свой огромный рост, Лека по привычке пригладил рукой волосы и начал обстоятельно рассказывать все, что знал о воздушных потоках. Валя оживилась: да ведь это так просто — как же она не сообразила!
Дошла очередь и до меня. Пока я говорила о том, что такое аэродинамическое качество и как оно влияет на полет, Короленко как-то странно присматривался ко мне, будто видел впервые и удивлялся тому, каким образом я сюда попала. Не понимая, в чем дело, я умолкла на полуслове.
Я видела, как Тимоха с пылающими ушами изо всех сил сжимал обеими руками край стола, словно пытался отломить изрядный кусок. Он ободряюще кивнул мне, и я, встрепенувшись, заговорила громким голосом. Когда я кончила, Короленко неопределенно хмыкнул и отпустил меня.
На свое место я села с таким чувством, будто в чем-то провинилась, и Тимоха, наклонившись ко мне, сочувственно шепнул:
— Что это с ним? Ты же правильно ответила, я сам слушал все до последнего слова.
Недоумевая, я пожала плечами. Однако все выяснилось в тот же день во время полетов.
— На этом мы закончим. Впереди — самое интересное! — пообещал Короленко. — Сейчас отправимся на планеродром. Вот теперь-то мы и узнаем, кто из вас будет летчиком, а кого придется отчислить…
И все мы, мечтавшие о полетах, затрепетали, в душе все же надеясь, что инструктор не окажется слишком придирчивым.
Несколько минут спустя веселой гурьбой мы ввалились в трамвай, который, часто позванивая, понесся вниз по улице. Инструктор и Слава сели у окна, а все остальные остались стоять на площадке, хотя трамвай был полупустой.
— Где же Виктор? — беспокоилась Валя, выглядывая из трамвая на каждой остановке.
Наконец в трамвай прыгнул Виктор.
— Здорово, хлопцы! А я давно жду вас — нет и нет. Думал, прозевал. Хотел догонять, да вижу Лека-Длинный мотается в окне…
— А мы уже решили, что ты забросил авиацию! — сказала Валя, глядя на Виктора влюбленными глазами. — После поражения на соревнованиях…
Действительно, на республиканских соревнованиях авиамоделистов, где Тимоха и Лека заняли первые места, Виктору не повезло: его модель сломалась и совсем не взлетела.
— Ну, нет! Это мелочи жизни, — заявил Виктор, в глубине души все еще переживая свою неудачу. — Запомни, Валюха: с сегодняшнего дня кабина планера станет моим родным домом! Ты еще не раз услышишь имя Виктора Ганченко — обещаю тебе! И если когда-нибудь в центральных газетах будет написано крупными буквами…
— Громко сказано! — перебил Тимоха, который терпеть не мог выспренних фраз и всегда останавливал Виктора, когда тот начинал «разводить патетику».
— Я знаю, Тимоха, ты бы так не сказал, — стал оправдываться Виктор. — Ты другого склада человек. Ну, а я… Мне сначала слово нужно, просто не могу без слова, понимаешь?
Но Тимоха не понимал. Нахмурившись, он демонстративно отвернулся и молча стал смотреть в окно.
— А знаете, хлопцы, — продолжал Виктор, называя хлопцами всех, в том числе и нас, девчат, — когда мы с вами станем настоящими летчиками, у нас будет своя эскадрилья! Самым выдающимся летчиком среди нас будет, конечно, Тимоха, наш командир… И мы обязательно совершим групповой полет вокруг шарика!
У Тимохи от удовольствия порозовели уши, но, верный своему принципу, он счел необходимым спустить Виктора с небес на землю.
— Ты что-то, Виктор, спешишь. Сначала надо научиться летать! — усмехнулся он, на этот раз не рассердившись: идея группового полета пришлась ему по душе, а выражение «вокруг шарика» Виктор позаимствовал у Чкалова.
Короленко, разговаривавший со Славой, услышал последнюю фразу и покровительственно сказал:
— Ребята, не беспокойтесь — всех научу! Будете летать!
Он чувствовал себя всемогущим богом: от него зависело наше будущее, и ему хотелось быть добрым.
— Главное — это научиться драться в воздухе! — горячо заговорил Тимоха. — Обстановка накаляется.
Всего несколько месяцев назад кончилась гражданская война в Испании. А недавно мы узнали о событиях в районе реки Халхин-Гол: японцы вторглись в пределы Монголии, и наши войска выступили против них. Об этом сейчас писали газеты.
— Да, воевать, конечно, есть где, — сказал задумчиво Виктор. — Год назад — озеро Хасан, теперь — Халхин-Гол.
— Мы должны быть готовы ко всему! — заявил Тимоха.
И он с жаром начал рассказывать о том, как воевали с фашистами наши истребители в Испании и почему фашисты все-таки победили в этой войне.
Я знала, что все это он слышал от своего брата, который сражался в испанском небе на самолете И-16 и даже получил боевой орден за то, что сбил несколько фашистских самолетов.
В это время Короленко, выглянув из окна, посмотрел вперед, проверяя, далеко ли еще ехать, и весело сообщил:
— Скоро прибудем! Давай-ка, Виктор, запевай нашу!
И Виктор сильным голосом запел:
Пропеллер, громче песню пой!
Неси распластанные крылья!
За вечный мир, в последний бой
лети, стальная эскадрилья!
Народу в трамвае почти не осталось, и мы, чувствуя себя свободно, громко пели. За окнами, совсем близко, мелькали стволы сосен. То и дело мохнатые ветки, шурша хвоей по стенке трамвая, заглядывали в окна.
Мы горланили песни, пока не доехали до конечной остановки, очутившись на опушке соснового леса. Дальше тянулось песчаное поле, на котором кое-где возвышались холмы с пологими склонами.
— Здесь мы будем летать, — сказал Короленко.
Поле было пустынно. Только редкие сосны, парами и поодиночке, стояли в некотором отдалении от леса, да еще виднелась хатенка, где жил сторож, и рядом с ней сколоченный из досок сарайчик с громким названием «ангар», в котором, по словам Короленко, стояли два красавца планера.
Первыми у ангара оказались Тимоха и Виктор. Когда подошли остальные, они уже отодвинули большой засов и открывали отчаянно скрипевшую дверь.
— Проходите! — пригласил Тимоха и сам вошел раньше всех.
Сарайчик был очень мал. Сквозь щели в стенах пробивались солнечные лучи, в которых купались тысячи светлых пылинок.
